В унисон - Михевич Тэсс "Finnis_Lannis"

Отец задумался – казалось, такая мысль попросту не приходила ему в голову. Сейчас, когда Генджи не знал всех подробностей убийства молодой пары, его предположения были сугубо теоретическими и на правдивость нисколько не претендовали.

Он осторожно потянулся к делу, чтобы взглянуть на детали, которые могли быть опущены в разговоре.

– Не трожь, прохвост! – крикнул отец, сгребая страницы в охапку.

Генджи лишь цокнул и отвернулся. Если он и дулся, то дулся недолго. Внезапно Генджи пришла в голову интересная мысль.

– Почему убийца сидел в салоне? – спросил он. – Он что, ехал куда-то автостопом, и его любезно подобрала милая пара?

– Насколько мне известно, пара ехала домой от родственников. Они не путешествовали, просто отправились в дальнюю часть города. Примерно на двести девятой трассе они подобрали пассажира, но местность там достаточно оживленная, к тому же есть гостиницы и кафе. Стал бы их попутчик куда-то ехать поздним вечером? Если он передвигается автостопом, логичнее было бы переждать ночь в гостинице.

– Может, ему надо было срочно поехать домой? Или еще куда-то?

– А такси?

Генджи в глубоком раздумье почесал затылок.

– Пара не собиралась выезжать за пределы города, убийца подсел к ним на оживленной трассе, а как тогда вышло, что он их убил?

– Все оживленные трассы рано или поздно кончаются, – философски заметил отец. – Особенно ночью. Машину нашли в глуши. Видимо, они съехали с трассы и поехали по менее людной местности. Неизвестно, куда они направлялись – дом пары находился в другой стороне.

В эту секунду их обоих посетила догадка.

– Они были знакомы! – воскликнул Генджи. – Они встретили его на двести девятой трассе и подвезли.

– Неясно только, куда везли, – хмыкнул отец. – Поблизости домов не было. Если он заставил их остановиться, а потом спустил машину с горки, значит нужно искать от того места, где они остановились. Попробую завтра узнать что-нибудь новое.

Отец протяжно зевнул и стал медленно, сонливо собирать бумаги в папку. Генджи лениво наблюдал за этим, хотя голова его продолжала неистово работать.

– Ты говоришь, что их не объединяет ни пол, ни возраст, ни работа, – медленно проговорил Генджи, вновь приближаясь к креслу. – Но у них должны быть какие-то знакомые? Может, дело не столько во внешних признаках, сколько в их окружении?

– Честно говоря, я с трудом себе представляю, какой может быть общий круг общения у десятилетней девочки и сорокалетней женщины.

– Они не родственники?

– Нет. Между собой убитых ничего не связывает. Ну, кроме той парочки – они молодожены.

– Нужно поспрашивать у родственников молодоженов обо всех знакомых. Мне кажется, логичнее начать с них, ведь тут у нас хотя бы есть версия, кем может быть преступник.

Отец нехотя встал, потянулся, разминая уставшие от долгого сидения мышцы, и неспешно двинулся к Генджи.

Он так заботливо положил руку ему на плечо, что Генджи слегка вздрогнул и устремил на отца удивленный взгляд.

– Хорошо поработали сегодня, да, сын?

Генджи ничего не ответил. Это был один из тех отцовских вопросов, на которые ответ попросту не требовался.

Лили: ужасная новость

– Я дома! – воскликнула Лили, бросая тяжелую сумку на пол. – Мам, мне дали написать работу, представляешь? Мам?..

Она протиснулась сквозь узкий проем коридора, прокручивая в голове сотни тысяч странных, ужасающих мыслей. Она точно знает, что мама сейчас находится дома, но почему она молчит? В уме Лили судорожно перебирала: папа на работе, брат в школе, мама дома, мама должна быть дома, если только она не оставила записку, что уйдет.

Но куда ей уходить? Если бы она ушла, то заперла бы дверь!

С тяжелым сердцем, переполненным тревогой, Лили вошла в родительскую комнату, в которой все оставалось на своих местах – даже простынь на кровати не была тронута. Вылетев из покоев, Лили еще раз громко позвала маму, а потом вбежала на кухню и замерла, пораженная: мама сидела на кухне и курила. Белый полупрозрачный дым витком повис над рукой, зажавшей сигарету. Мама смотрела в стол пустым, ничего не выражающим взглядом. Лили подошла к ней, упала на стул, обреченно глядя на белую сигарету, зажатую тисками дрожащих пальцев.

– Что случилось?.. – пробормотала она, пожирая глазами то безжизненное лицо мамы, то витиеватый дым.

Сигарета тлела.

Мама, казалось, только теперь взглянула на дочь. Взгляд ее прояснился, но лишь на мгновение; почти в ту же секунду она вновь уставилась на поверхность стола, испещренную царапинами-ранами.

– Я развожусь с твоим отцом, – спокойно пробормотала она, поднося сигарету к губам.

– Ты что, шутишь так? – Лили нахмурилась.

Когда мама в очередной раз затянулась, Лили захотелось наклониться и вырвать сигарету из ее рук. Черт возьми, она же никогда раньше не курила! Откуда у нее сигареты?

– В последнее время мы не ладим, – коротко ответила мама, бросив взгляд в сторону. – Ты должна понять, Лили, ты же уже взрослая. Мы с твоим отцом не можем воспитывать вас в таких условиях, мы постоянно ссоримся – это не пойдет на пользу ни тебе, ни Уго.

– Почему вы не можете остаться вместе? – Лили со всей силы вцепилась пальцами в кожу предплечий. – Вы сделаете только хуже, если разойдетесь!

Мама затянулась; было видно, что этот разговор тоже ей неприятен.

– Это невозможно, – отрезала она, смахивая пепел в пиалу с водой.

Лили вскочила, не в силах обуздать гнев – он вырывался из нее бурными потоками, ей отчаянно хотелось выплеснуть весь негатив, вылить эту заразу из себя полностью, чтобы почувствовать облегчение. Но вместо этого порывистого желания, которое выбивало из-под ног почву, она вновь села, буравя мать полным презрения взглядом.

– Почему невозможно?! – крикнула она, хлопая ладонью по столешнице.

Мать вздрогнула; ее бесцветный взгляд метнулся к Лили, осматривая со всех сторон. Сигарета почти закончилась, но бледные пальцы продолжали сжимать ее так, как будто в одной этой сигарете заключалась вся ее сила и спокойствие.

– Потому что он мне изменил.

В первую секунду Лили показалось, что она умерла, но потом, когда она смогла сделать судорожный вдох, мысль потекла в ином направлении, – теперь девушка думала, что проще было бы умереть, нежели жить так. От их семьи ничего не останется – теперь они разбиты, поделены на части, расколоты сложными обстоятельствами жизни.

Она схватилась за голову, в красках представляя себе весь ужас их нынешнего положения.

Взгляд матери, рассеянный и невидящий, вдруг прояснился, стал жестким и суровым. Казалось, она вновь возвращалась к моменту, когда узнала об измене отца. Лили пришлось прикусить язык – такого признания она не ожидала. Ей стало больно, невыносимо тесно в груди – она не могла заплакать, не собиралась лить слезы, но те душили ее, подступая к горлу тяжелым, свинцовым комком.

Лили чувствовала, что это признание далось матери нелегко, тем более ей было нелегко прийти к решению развестись. До этого в их доме были слышны крики и ссоры, причем ссорились все между собой – Лили часто вступала в конфликт с братом или с матерью, а брат спорил с отцом, не сходясь с ним во мнении по некоторым вопросам. Все это было, но разве это не является чем-то нормальным для каждой семьи?..

Мама сделала последнюю затяжку и потушила сигарету в воде. Лили наблюдала за этим со смесью жалости и отвращения.

– И что вы собираетесь делать после развода? – спросила Лили тихо.

Ей было страшно повышать голос, казалось, будто скажи она эти слова чуть громче, это очень быстро довело бы маму до истерики. Лили исподлобья смотрела на нее, ожидая какого угодно ужаса – хуже ведь уже не будет, самая страшная новость уже позади.

Привычный мир рушился, от любовно выстроенных зданий отваливалась кладка, с верхних этажей падали валуны, впечатывая бегущих в страхе людей в землю. Камни оставляли вмятины, огромные кратеры размером с лунные озера – теперь земля маленького мирка Лили была похожа на решето.